04.03.2017
Семинар состоялся в Париже 10 июля 1978 года и был опубликован в 1986 в журнале «Revue Psychoterapie Psychoanalitique de Groupe»
Бион: Я должен объяснить, почему я буду говорить по-английски. Отчасти потому, что я не говорю по-французски, хотя я знакомился или, как говорили в английских государственных школах, учил французский, но это явно не тот французский, который вы бы поняли. Есть и другие причины, которые станут более ясными, по мере того, как мы продолжим нашу дискуссию.
Я хотел бы, чтобы на этой рабочей конференции данная проблема была бы общей, стоящей перед всеми нами. Например, молодой человек лет двадцати пяти лет жалуется на неудовлетворительную семейную жизнь. Я не уверен о какой семье он говорит, и в ходе предварительной беседы спрашиваю о его возрасте, и он говорит, что ему сорок два года. Сорок два? Но я только что сказал, что ему двадцать пять. Приглядевшись более внимательно к нему, я замечаю морщины на его лице, и кажется, что сейчас, смотря на него, я думаю, что он больше выглядит на шестьдесят два года, чем на сорок два или двадцать пять. Ну, и каков его возраст?
Первый вопрос, который я поставлю перед вами, возьмете ли вы этого пациента в анализ или нет? Я не утверждаю, что вы должны сказать о вашем решении пациенту или мне или кому-либо еще, но что вы скажете об этом себе? Если вы хотите записать ваши непосредственные ощущения сейчас, возможно, было бы интересно сделать некое отступление, не говорите пока «да» или «нет». Чтобы ответить на этот вопрос, я предлагаю использовать процедуру, в которой я предполагаю некие "вертексы", исходя из которых я мог бы составить некоторое впечатление относительно того, хочу ли я видеть этого пациента снова.
Предположим, что вы вошли в книжный магазин, взяли книгу, перевернули несколько страниц и прочли то, что я только что вам сказал. Вы бы положили книгу обратно или передали бы ее другому? Или вы захотите перевернуть еще несколько страниц, прежде чем решить, читать ли эту книгу или нет? Так что мой второй вопрос: вы заинтересованы в этой истории; хотите ли вы прочесть об этом больше?
Возьмем еще вот что: пусть это будет отрывок из музыкальной пьесы, который вы услышали. Будет ли он музыкой, которая вас заинтересует? Решили бы вы пойти на концерт и услышать остальную часть этой музыкальной пьесы? Или вы решили, что это не та музыка, которая вам нравится? Это еще один вертекс. На самом деле, у нас не так много времени, но здесь, мы можем позволить себе сыграть в эту маленькую игру.
Снова сменим вертекс: предположим, что вы шли через здание и увидели на земле красочный рисунок созданный светом, падающим через окно. Эредиа, в своем стихотворении “Цветные стекла”, (приводится ниже), описывает статуи на могилах: они не могут видеть, не могут слышать, но с их глазами из камня они видят эти цветные рисунки разбросанные по земле. Поскольку этот пациент разговаривает со мной, и свет падает на наш разговор, какие цвета вы видите? Они вам нравятся? Хотели бы вы созерцать их еще какое-то время? Хотите ли вы изучить окно, через которое проникает солнечный свет, чтобы выяснить, как устроено стекло в этом окне?
Я не предлагаю вам больше, потому что хотел бы, чтобы вы думали о различных вертексах, которые вы можете использовать, когда столкнетесь с человеком, а не с книгой, картиной или окном. Какого рода тень он отбросит в вашем уме?
Возвращаясь к аналитической ситуации, скажем ли мы этому пациенту прийти снова? Должны ли мы, так сказать, открыть следующую страницу книги или выслушать еще несколько тактов музыки, или должны остановиться на достигнутом? Каждый из нас должен ответить на все эти вопросы в одиночку. Я не прошу вас принимать в расчет, на данный момент, психиатрический вертекс - это слишком рано. Вы сказали всего несколько фраз в беседе, и в которой вы видели этого человека всего несколько минут. Чувствуете ли вы, что склонны сказать: "Я думаю, хорошо было бы нам увидеться завтра", или на следующей неделе, или "Я хотел бы видеть Вас снова в течение месяца"? Никто не может сказать вам, что делать, потому что никто не знает, какой вы человек или на что вы способны.
Другая причина, почему я говорю по-английски, связана с тем, что я знаком с такими фразами, как, зеленый от зависти, желтый от ревности, черный от отчаяния, красный от гнева. Согласны ли вы, что это так? Если да, то какие цвета вы видите в вашем разговоре? В какие цвета вы бы раскрасили ваш разговор? Вы можете возразить, что вы не художники, но для вас было бы очень важным узнать, кем или чем вы являетесь. Это одна из причин, почему мы выступаем за то, что люди должны пройти свой анализ для того, чтобы привыкнуть к тому, кем они являются. Очень маловероятно, что вы обнаружили это до сих пор. Несмотря на то, что вы можете сказать, что не рисуете, я скажу вам, как поступить. Возьмите краски; не пишите заметки об этой истории, сделайте лишь несколько мазков на бумаге. Используйте несколько простых цветов, таких как синий, черный, желтый, зеленый. Посмотрите на них; так вы получите представление о том, чем пациент впечатлил вас. Если бы вы были музыкантом, какую музыкальную пьесу вы бы сочинили? Если бы вы были писателем, какой язык вы бы выбрали? Французский? Французский, на котором говорят в Париже, или в Миди или в Турени?
Итак, слушая разговор между вами и вашим пациентом, на каком языке в настоящее время вы говорили, на его или её, или на своем, или языке общем для вас обоих?
Вопрос: Интересно отметить, что по-французски мы говорим, «желтый от зависти», а не зеленый.
Бион: Вот почему не так важно знать на каком языке говорят во Франции или Англии - эти географические границы не имеют значения, когда речь идет о вопросах ума, характера или личности - а лучше заимствовать язык художников, музыкантов и так далее, и использовать его в этой необычной области, с которой мы имеем дело.
Вопрос: Как вы думаете, способны ли мы выбрать вертекс?
Бион: Да, и чем больше вы знаете о себе, тем больше вы знаете, какие вертексы выбрать для того, чтобы взглянуть на эту проблему. Например, глядя на этого человека, которого я попытался описать, вы бы выбрали его, чтобы пойти с ним покорять горы? Вы бы выбрали его в качестве одного из участников вашей команды в Тур де Франс? Забудьте о психоанализе или психиатрии на данный момент - все ли есть для того, чтобы вы выбрали его? Нравится нам это или нет, выбор является произвольным, поскольку анализ должен сделать каждый из нас в одиночку - это профессия одиночек.
Мы уже привыкли к мысли, что психоанализ является попыткой совершить научный подход к человеческой личности. Он является такой точкой зрения, которая придает большое значение фактам, истине, реальным вещам. Если это так, то есть много людей, которые являются исследователями и без этих официальных категорий. Художник, например, может считать, что рисунок должен быть верен истине, он должен показать вам некоторые аспекты реальности, которые вы могли бы и не заметить. Он не психоаналитик, но он рисует картину. Посмотрите на эту картинку и тогда вы можете увидеть, как выглядит дерево или лицо. Если автор пишет о вымышленных персонажах, таких как Фальстаф, король Лир, Отелло, Макбет, они должны все-таки напоминать нам реальных людей. В научной статье, которую вы читаете в Международном журнале психоанализа вам сообщают о реальных людях, или нет?
Вопрос: Вы полагаете, что аналитический опыт может быть бесчеловечным?
Бион: Я думаю, что есть большая опасность этого. Я встречаю много того, что считается научным психоанализом, но это не говорит мне ни о чем, кроме скуки.
Ситуация в кабинете, отношения между этими двумя людьми, может быть, как пепел от костра. Есть ли искра, которая может быть раздута в пламя? В этом небольшом кусочке я описал, что мы должны исследовать, наблюдать, посвящать себя уборке психического мусора - кусочкам того, что мы учили, кусочкам того, что мы узнали, немного тому, чему научился пациент. При анализе это видится одной кучей мусора. Что случилось с лицом человека сорока двух лет? Почему он выглядит на двадцать пять или на шестьдесят два? Почему он говорит, что ему сорок два? Это все часть мусора. Что надо сделать, чтобы собрать эти части вместе? Есть ли у вас возможность сопоставить их вместе так, чтобы они приобрели смысл?
Вопрос: (неразборчивая запись, что-то о “психотический опыт”)
Бион: Мысль, что это психотический опыт очень интеллектуальная. В анализе мы имеем дело с чем-то, что могло бы в конечном счете быть выразимо в интеллектуальных терминах, но это не так, как представляется нам, как практикующим аналитикам. Это одна из причин, почему мы должны смириться с тем, что пациенты не приходят к нам с небольшими бирочками привязанными к ним, говорящими: «маниакальный», или «депрессивный», или «маниакально-депрессивный», или «шизофреник». Если они приходят с такими бирками, мы должны рассматривать эти бирки как куски мусора. Я не имею в виду, что называя мусором, считаю это не заслуживающим внимания; я имею в виду, что это то, к чему должно относиться тщательно и с очень большой осторожностью, иначе вы можете погасить необходимую жизненную искру. Вы не может позволить себе отбросить такие воображаемые предположения на том основании, что они не являются научными. Иначе, вы могли бы выбросить семя растения на том основании, что оно не является дубом или лилией, а просто куском мусора. Это относится ко всему, что происходит в вашем кабинете.
Но я полагаю, что было бы целесообразно рассмотреть его не в качестве кабинета, но в качестве мастерской. Какой художник вы? Вы гончар? Живописец? Музыкант? Писатель? По моему опыту, очень многие аналитики не знают, какого рода художники они.
Вопрос: Что делать, если они не художники?
Бион: Тогда они находятся не на той работе. Я не знаю, какая работа будет считаться хорошей, потому что, даже если они и не являются психоаналитиками, они должны быть художниками своей собственной жизни. Математик может видеть красоту алгебраической формулы; музыкант может слышать, как звучит рукопись, представленная просто черными значками на бумаге. Даже используя язык, я не могу сказать Вам лучше, чем есть, что это за "художник" такой; я предпочитаю, чтобы вы вышли за пределы этого слова и посмотрели, что я пытаюсь донести до вас этим очень неадекватным словом. Конечно же, это не тот, кто способен обмануть ваши глаза, заставляя вас думать, что есть дерево там, где его нет, а тот, кто способен сделать так, чтобы вы увидели там реальное дерево, и его корни, даже если они находятся под землей.
Я полагаю, что за этим сорокадвухлетним мужчиной скрывается личность, и эта личность имеет свои корни, в бессознательном состоянии, которые, подобно корням дерева, скрыты от глаз. Там есть не только ветви, раскидистые и имеющие прожилки, но и под поверхностью у него есть корни. Поэтому, когда этот человек входит в вашу комнату, что вы видите? Я не спрашиваю про то, что вы видите своими глазами, но про то, что делает ваша интуиция, помогая вам увидеть?
Вопрос: Когда вы связываете корни дерева с бессознательным, у вас есть образ чего-то, что может восприниматься как корни бессознательного, или бессознательное как корни?
Бион: Нет. "Бессознательное" является просто одним из этих слов, придуманных Фрейдом в попытке привлечь внимание к чему-то, что на самом деле существует. Но, как обычно, слово оказывается втянутым в эти бесконечные, утомительные - ко по мне - рассуждения о теориях Кляйн, Абрахама, и всяких других теориях.
Я не могу быть заинтересован в них, потому что они заслоняют мне тот факт, что существует, насколько мне известно, на самом деле такая вещь, как человеческий ум или личность. Я не верю в то, что кто-то способен найти способ, как должен быть описан человеческий характер или личность, хотя действительно хороший художник может нарисовать портрет, который покажет нам не только цвет кожи или форму лица. Один художник в Англии нарисовал портрет Уинстона Черчилля. Жена Черчилля возненавидела портрет так сильно, что уничтожила его. И все-таки много людей думали, что это очень хорошая работа. Художник, Грэхем Сазерленд, не был психоаналитиком в том смысле, который мы вкладываем в это слово, но перестал ли он от этого им быть? Кроме того, вы можете сказать мне: “Ах да, но я ведь не Сезанн, я не Сазерленд”.
Я не хочу вам льстить, но все, что я могу вам сказать, как вы узнали, что вы им не являетесь? Вы уже были в вашей мастерской и выяснили какой вы художник?
Вопрос: Можете ли вы сказать что-то о том, что вы описали как катастрофическую ситуацию.
Бион: Слово «катастрофа» следует также понимать в свете чего-то, что идет в противоположном направлении. Я думаю о нем, как о "разрушении", которое очень близко к метафоре “расчленения”.
В аналитической ситуации аналитик занимается тем, что пытается сделать что-то сознательным, пытаясь довести до осознания то, что пациент часто проводил свою жизнь, пытаясь сделать что-то бессознательным. В комнате присутствуют два человека, которые собрались вместе в одно и то же время, в одном и том же месте, но направления, в которых они думают, разные. Они могли бы договориться, если аналитик стал бы очень нарушенным и страдал таким же неврозом или психозом как и пациент, но обычно считают, что аналитик не должен терять способности к осознанию мира реальности, хотя он и может быть в состоянии обратить внимание на мир другой формы реальности. Самый простой пример, который я могу дать, это: мы находимся в состоянии сознания, которое обычно называют бодрствованием или пониманием и осознанием, того, что происходит – так мы думаем. Но когда мы спим, мы находимся в другом состоянии ума. Разделение на день и ночь не очень впечатляет, но я думаю, что было бы полезно, если можно было бы сохранить ценные качества, будучи в состоянии уснуть, а также ценные качества будучи в состоянии проснуться. Такое “сочетание” часто, кажется, не может быть гармоничным. Например, пациенты могут признать, что у них было сновидение, но они не принимают его всерьез; они не считают себя вправе сказать вам, где они спали и что видели. Они говорят, “О, я просто спал”.
Я не знаю, почему они говорят “просто спал”. Если желудь бы сказал: "О, это просто корни", что бы вы подумали? В конце концов, даже желудь на дубе должен что-то своим корням. Так что же делать с пациентом, который думает, что он просто спал? Фрейд считал, что к снам следует относиться с уважением – я думаю, что это самая важная часть его работы, но я не верю, что мы приблизились к лечебному воздействию снов.
Вопрос: (Вопросы о значении терминов «разрушения» и «расставания». Нет прямых эквивалентов на французском языке).
Бион: Что пациент скажет вам, когда он думает, что сходит с ума?
Вы должны выяснить у пациента, что это значит. Когда он говорит, что он разрушается, по-видимому, это то, что выглядит и звучит как разрушенное. Вы не должны верить, что диагноз пациента правильный, но вы можете посмотреть сами на ту картину, которую он называет "разрушение". У вас есть шанс использовать свои чувства, которые скажут вам, что значит это слово, а также на каком языке говорит пациент. Не слишком-то хорошее высказывание, будто он говорит на французском или английском языке, это выглядит слишком неуклюжим.
Вопрос: Есть ли специфика языка, который развивается в "мастерской"?
Бион: Да, как и специфика того, что делает аналитик. Картины Сезанна о Монтань Сент-Виктуар не то же самое, какие были бы у меня, если бы я сфотографировал ее. В чем разница? Вы должны смотреть на картины, чтобы разобраться; они являются единственным языком на котором Сезанн мог говорить, сообщая мне о том, что я должен быть в состоянии увидеть, смотря на эту гору.
Ваши пациенты на самом деле не очень хорошие художники, но они, как правило, знают, каково это, переживать свои чувства. Когда они пытаются сказать вам, у них не очень-то много слов в запасе. Вы послушайте, что они говорят вам, и посмотрите на то, что у них есть, сравните это двоем, а затем сформируйте свои собственные выводы о том, являются ли они - используя английский язык - разрушением, разломом или прорывом (breaking up, breaking down or breaking through).
Пациент, как правило, описывает то, что я уверен, существует - психическую боль.
Когда боль телесная, вы можете спросить: “Какого рода эта боль?”
С такими пациентами, которые у нас есть, мы должны быть в состоянии признавать различные названия, которые они дают своей боли: тревожный, испуганный, страшный, неловкий, стыдный, и так далее. Это все различные виды боли. Если вы попытаетесь раскрасить их, вам придется использовать различные оттенки цветов, но психоаналитики должны изобрести этот язык, наш материал не виден, не осязаем.
Иногда пациент, кажется, не в состоянии общаться и хочет держать вас за руку, чтобы был физический метод общения. Большинство аналитиков ограничиваются вербальной коммуникацией, но это лишь недавно обнаруженный метод общения - не очень хороший метод, но лучший, что мы знаем.
Вопрос: У меня недавно был пациент, который не чувствовал, что ему надо было говорить, чтобы общаться со мной.
Бион: Такие пациенты действительно не понимают возможности речевого общения. Они понимают возможность эвакуации из себя своей мочи, фекалий и даже своего дыхания. Поэтому, когда они говорят, они лишь знают о мышечной деятельности выталкивания, а не о психическом качестве мышления.
Вопрос: Это подтверждает мой опыт работы с этим пациентом. Однажды, он был напуган своим другом Пьером. Он думал, что очень трудно... (неразборчивое предложение ....) ... Похоже на выплевывание камней изо рта.
Бион: Очень трудно получить какое-то впечатление, если вы не с пациентом. Одним из возможных вариантов является то, что он находится под впечатлением от мышечного движения. Таким образом, он будет бояться, что он либо потеряет какую-то часть своей личности, если заговорит, или он может повредить аналитику этими камнями; он бы мог сказать такие вещи, которые будут очень обидными, грубыми вещами, оскорблениями. Может быть даже разумным предположение, что может быть он боится, что если он спонтанно или естественно будет говорить обидные вещи, то они разозлят аналитика.
Когда этот пациент беседует с аналитиком, какой аспект себя он этим выражает? Мог ли он быть в курсе образования почечных камней (каменная болезнь - ред.) задолго до того, как это показал бы рентген или физические ощущения? Наряду с более обширными идеями в ответ на свободные ассоциации пациента, это может быть осложнением: телесным симптомом, химическим симптомом, образованием камней, проявившихся в уме ранее, чем любым другим способом. Вопрос заключается в том, что вы скажете пациенту?
Как превратить свои мысли, чувства, идеи о том, что предъявляет себя перед нами, в вербальный язык, который пациент поймет и который также был бы правильным. Это очень сложная проблема, и я не вижу никакой возможности ответить на него, если вы не в своем кабинете.
Вопрос: Интересно, если это то, что происходит с детьми, а также ... (неразборчивый отрывок)
Бион: Трудно понять, где источник боли. Сегодня дети часто крайне чувствительны к тому, что происходит; они знают многое о своих школах, своих учителях, городке или городе, или о стране, в которой они живут. Но это не то же самое, что знаем мы, как взрослые. Так что, когда они говорят вам нечто особенное, то вы можете быть уверены, что их информация стоит очень остро, но их опыт не велик; они не жили достаточно долго, чтобы быть в состоянии понять, что их знания или их чувства говорят им. Это может быть вполне естественно для ребенка, который лоялен к своим ровесникам, и поэтому не хочет передавать информацию тому, кто из другого поколения. Так что есть граница, которая находится не просто между бессознательным и сознательным, несмотря на то, что и похоже на это; это разделение между тем, что ребенок напоминает вам, кем вы были когда-то, и тем, кем вы стали сегодня.
Возможно, вы забыли, что в детстве вы были лояльны к другим мальчикам и девочкам и не говорили своим родителям о том, что вы знали и не считали опасным, потому что у вас не было достаточно опыта, чтобы знать, что это опасно.
Таким образом, у вас есть эта проблема, которая отчасти связана с самим собой, а частично с фактически реальным ребенком, который приходит к вам, также обеспокоенным тем, что я описал как "популярность". Я не говорю о моде, простом мимолетном проявлении моды, но о своей популярности - той силе, которая существует, всегда существовала и является очень мощной.
Я чувствую, что мы оставили интервью с человеком сорока двух лет довольно надолго. Здесь мы можем обсуждать эту проблему достаточно долго, в отличие от кабинета. Вопрос в том, почему он напоминает мне молодого человека двадцати пяти лет? И почему, когда я смотрю на него, он мне напоминает человека шестидесяти двух лет? На данный момент мне интересно, есть ли у него дети. Будут ли они делать его старше или моложе? Я думаю, что я хотел бы встретится с ним и в другой день; я мог бы тогда выяснить, состоит ли он в браке или нет, или есть ли у него или была ли у него подружка, с кем бы он завел детей.
Я привык к идее психического конфликта, но есть ли телесные конфликты? Может ли человек выглядеть на двадцать пять и шестьдесят два в одно и то же время, но не на сорок два? Какие физиологические мышцы используются? Некоторые из них являются голосовыми связками. А чем еще? А как насчет его кожи? А как насчет линий или их отсутствия на его лице? Как это делается? Должны ли мы, как психоаналитики быть осведомлены о телесном, также как и о психическом конфликте?
Я вспоминаю одного пациента, который всегда был очень слаженно действующим, и про которого, через некоторое время - вероятно, после слишком долгого времени, я боюсь, - мне стало ясно, что он был единственным пациентом, который не нарушал внешнего вида дивана; когда он уходил, он оставлял диван почти в том же виде, как и был, как будто никто и не лежал на нем. Потом мне пришло в голову, что он лежал в одном и том же месте каждый раз, когда приходил. Это заставило меня думать, что это было своего рода оцепенение, психическое оцепенение.
Я никогда не мог честно сказать, что он спал; и я никогда не мог честно сказать, что он не спал; он был как бы между этими состояниями. Он не был в бессознательном состоянии; но он не был и в сознании. Как он жил в таком аккуратном состоянии ума? Физически он мог лежать точно в одном и том же положении на диване: теперь мне стало ясно, что он делает то же самое и мысленно.
Вопрос: Есть два момента, которые я хотел бы поднять. Во-первых, здесь, в Париже есть жалобы, что нет дискуссии о выборе пациентов. Во-вторых, мне сказали, несколько раз, что пациенты хотят прекратить анализ, но их аналитики не хотят отучать их от анализа.
Бион: Я бы хотел вернуться к выражению, которое я нахожу полезным, позаимствовав этот термин у математиков: «абсолютная инициатива». Под «абсолютным» я имею в виду любое направление - инициатива, чтобы вернуться; инициатива, чтобы идти вперед. Важным моментом является инициатива, а не направление. Это кажется мне очень близким к чему-то фундаментальному и базовому, даже физически, почти как функции или импульсы, которые рождаются, когда надпочечники становятся активными, что делает возможным бороться или бежать, нарываться на неприятности или избегать их. Я говорю «инициатива», чтобы дать этому нейтральное место между ними. Кто дает рождение ребенку? Мать, или сам доношенный плод? Показывает ли доношенный плод каким-то образом, что он уже был достаточно внутри матери? Или же мать показывает, что с нее уже достаточно нести эту нагрузку внутри себя? Это выглядит достаточно наглядно. Давайте начнем сначала.
Хочет ли пациент видеть аналитика, или же аналитик хочет видеть пациента? Я думаю, что такого рода каталепсическая ситуация действительно представляет своего рода убежище; вы не делаете ни того, ни другого.
На днях я услышал интересный рассказ пациента, который, кажется, упомянул четырнадцатое июля. Он, видимо, говорил довольно много, но ничего не сказал о падении Бастилии или людях, танцующих на улицах и отмечающих праздник. Это кажется мне довольно похожим на рентгеновский снимок, в котором вы можете увидеть легкие, но почему-то затуманенные в одной части? Почему вы не можете видеть ясно ребра? Что случилось с этой историей? В то время как вы смотрите на этот мусор, как я это называю, вы также должны быть осведомлены о том, что случилось с историей, которую вам рассказывают. Чего в ней не хватает? Вы только слышали о начале истории и почти наверняка вам придется увидеть этого пациента снова. Но когда вы сделаете это, вы также начнете анализ, и тут вы можете обнаружить, что вы не хотите быть с этим пациентом, но что этот пациент: действительно хочет идти в анализ с вами. Вы должны знать о такой возможности в любой момент. То же самое относится и к вашей мастерской: вы может и не решили еще каким художником быть. Но как вам увидеть, что вы достаточно хороши, вам, возможно, придется "сделать хорошую мину при плохой работе", как мы говорим, и решить выяснить, что вы можете сделать с тем, что у вас есть в вашей мастерской.
Очень важно быть в курсе, что вы никогда не сможете быть удовлетворены вашей аналитической карьерой, если вы чувствуете, что вы ограничены, что называется, узко “научным” подходом. У вас должен быть шанс почувствовать, что интерпретация, которую вы даете пациенту, красива, или что вы можете получить красивый ответ от пациента. Этот эстетический элемент красоты делает очень сложные ситуации терпимыми. Это очень важно, сметь думать или чувствовать то, что вы думаете или чувствуете, невзирая на то, как ненаучно это выглядит.
Цветные стёкла[1]
Ты видело, окно, и рыцарей и дам,И в радужных лучах процессии баронов,
Склоняющих верхи забрал и капюшонов
Перед рукой с крестом, лиющей фимиам.
Когда, под звуки труб иль шелест орифлам,
Ловцы сокольники, враги ли пышных тронов,
На Акру шли они иль в глубь лесных притонов —
Охотиться на птиц иль низвергать Ислам.
Но ныне спят они, владельцы и сеньоры.
Не слышно стука сеч, молчат борзые своры, —
Всех принял навсегда угрюмый мрамор плит.
Лежат, безгласные, ушедшие от света,
И камень их зрачков незрячих вечно слит
С оконной розою, не знающей отцвета.
[1] пер. Д. Глушков. Источник: